ПозДРавляем!

Коллеги, сегодня, в свой день рождения, Эдуард Иванович Махарев сделал подарок себе и всем нам, представив небольшую "сагу" про наш большой и замечательный Институт.

Эдуард Иванович, весь коллектив ЦНИИАСУГА сердечно позДРавляет Вас, с пожеланиями крепкого здоровья и долголетия, физического и творческого!

Итак, читаем (документы открываются по клику):

Субхи Османович, здравствуйте!

Прилагаю свой "опус" с документами, написанный по просьбе многих ныне здравствующих и уже, к сожалению не здравствующих сотрудников Института.. Опубликуйте, пожалуйста, на блоге Института. Пусть останется в архиве. Всем здоровья, памяти о коллегах по работе и об Институте!
С уважением
Э.Махарев

ИСТОРИЯ НАЗНАЧЕНИЙ НАЧАЛЬНИКОВ ЦНИИАСУ ГА В ВЕРСИИ Э. МАХАРЕВА

 

К написанию данной истории побудила встреча коллег по Институту на 50-летии его создания (05.08.2021) и дискуссии на ней («достаточно доброжелательное выяснение отношений») с Коромысловым Валентином Ивановичем. Слава Богу, еще многие живы, на памяти которых проходили описываемые события, и которые с учетом своего понимания и участия в процессах могут критически оценить описываемые события.

Окончил Рязанский радиотехнический институт (РРТИ) и аспирантуру в Ленинградском институте точной механики и оптики (ЛИТМО – ныне Санкт-петербургский национальный Университет информационных технологий, точной механики и оптики) по специальностям соответственно «Математические и счетно-решающие приборы и устройства» и «Вычислительная техника». После окончания ЛИТМО был распределен в Ригу, где на ВЭФ работала моя супруга, причем у меня была возможность выбирать между РКИИГА (ассистентом на кафедру вычислительной техники), Институтом электроники и вычислительной техники (научным сотрудником в лабораторию ЭВМ), и Рижским политехническим институтом (научным сотрудником в лабораторию вычислительной техники одноименной кафедры). Везде брали без национальных предрассудков, но пришелся по душе прием в РКИИГА, декана факультета автоматики и вычислительной техники Любимова Виктора Васильевича которого специально командировали в ЛИТМО, где он встречался с проректром по научной работе, д.т.н., проф., лауреатом Государственной премии СССР Майоровым Сергеем Александровичем, высказавшем, что готов «пробить» мне прописку в Питере и оставить в институте, но не мождет это сделать для моей супруги. Приехав в Ригу, я ознакомился с условиями в РТИ и ИэиВТ и затем – в РКИИГА, где был принят проректором по учебной работе Титовым Федором Михайловичем, который сразу порекомендовал сбрить бороду, подобную той, которую уже много лет носят Лилов Борис Васильевич и Рожнов Леонид Давыдович. На кафедре, возглавляемой недавно назначенным Макеевым Валерием Яковлевичем, меня приняли весьма радушно, так как на то время я был единственным дипломированным специалистом (инженером и кандидатом технических наук) по вычислительной технике в институте. Хорошо приняли мою кандидатуру и на смежных кафедрах факультета – автоматики и телемеханики (д.т.н., проф. Севастьянов Николай Петрович) и АСУ (к.т.н., доцент Петров Василий Иванович). С дружеским расположением ко мне отнеслись также Красников Лев Федорович (доцент кафедры АСУ) и Красникова Людмила Николаевна (ст. преп. кафедры ВТ). На кафедре мне поручили вести сразу 3 курса (элементы и узлы ЭВМ, вычислительные системы и комплексы, и операционные системы), Курсы по вычислительным системам и комплексам, и операционным системам мне пришлось читать с «нуля», так как ранее они не преподавались. Смолов Михаил Юрьевич и Михеев Александр Иванович, а также дипломник Агапов Сергей Николаевич создали под моим руководством лабораторные установки по элементам и узлам ЭВМ, и имитатор работы ЕС ЭВМ 1030, который даже получил какие-то премии по изобретательству. Заодно прочитал лекции по мультиплексным и селекторным каналам IBM 360 (предвестников серии ЕС ЭВМ) Макееву Валерию Яковлевичу и Розенблиту Якову Михайловичу, читавшим курсы по ЦВМ для групп ВТ и АСУ соответственно. Напомню, что в то время Институт был оснащен только ламповой ЭВМ «Минск 1» с объемом оперативной памяти тысячу 32-разрядных слов и полупроводниковой ЭВМ «Проминь 1» с объемом памяти 100 слов и штеккерным набором команд устройства управления. В лабораториях кафедры и других кафедр Института широко использовались аналоговые ЭВМ «МН-7», для решения дифференциальных уравнений по моделированию условий полетов летательных аппаратов, их прочности и надежности.

С 1972 по 1976 гг быстро «проскочил» должности ассистента, ст. преподавателя и доцента кафедры ЭВМ, проживая на квартире у родителей супруги на Югле. В 1975 г. уговорили стать председателем профбюро факультета, от чего все более достойные на факультете отказывались. Уговорил к.т.н., доцент Красников Л.Ф.: «Дают бери, не думай и не отказывайся!!!». Будучи председателем профбюро участвовал в работе месткома института, председателем которого был Шестаков Василий Захарович, как-то за «делом – рюмкой перед каким-то праздником» спросил, а ты что без квартиры – подавай заявление, рассмотрим, выделим. Так, благодаря Шестакову В.З., я стал обладателем трехкомнатной кооперативной квартиры в Иманте, на выплату за которую весьма кстати пришелся гонорар за учебное пособие для ВУЗов СССР «Основы теории вычислительных систем», выпущенную издательством «Высшая школа» вместе с питерскими коллегами. Мои пять глав этого пособия позднее легли в основу докторской диссертации, предварительный доклад по которой в 1977 г я делал на научных советах ЦНИИАСУ и МГА. Предзащита в ЦНИИАСУ ГА, как ни странно, прошла без «писем вдогонку» и была активно поддержана на научном совете МГА д.т.н., проф. Сакачем Радием Владимировичем – ГОСНИИГА, д.т.н., проф. Ивановым Вадимом Николаевичем – начальником ГПИ и НИИ «Аэропроект», д.физ-мат.н., проф. Козловым А.И. – проректором по научной работе МИИГА, начальником ГЛАВПЭУ МГА Соломатиным В.А. и другими членами совета. Существенную помощь в подготовке иллюстрационных метериалов по предзащитам оказали Жданов Виталий Петрович – ученый секретарь совета института и Языков Владимир Александрович – начальник отдела копировально-множительной техники института. Защита состоялась в 1998 г на совместном ученом совете по защите диссертаций НЭЦ-АУВД с участием докторов наук кафедры «Теории вероятностей и математической статистики» - членов совета от Академии ВВС им. Жуковского. Активное участие в моей защите принял д.т.н., проф. Ходаковский В.А. Все это – позже, а ранее – бурное продвижение по службе в РКИИГА.

В конце 1976 г. «попросили» с должности декана ФАВТ Любимого В.В.; не сработался с ректором Флеровым Андреем Геннадиевичем. Севастьянов Н.П., Макеев В.Я. и Петров В.И., как остепененные члены КПСС и руководители кафедр на факультете предложили мою кандидатуру. Любимов В.В. от имени факультета предложил рассмотреть мою кандидатуру как прошедшую школу «факультетского начальника профбюро». Вызвали к Флерову А.Г., который, ранее знал меня понаслышке, как и «редкий случай приглашения варяга в РКИИГА со стороны». Без обиняков: «мы решили назначить тебя на должность декана ФАВТ». Тут же подошел, вызванный по селектору секретарь парткома института – Незовитин Михаил Федорович «Андрей Геннадиевич, как же мы его назначим, он же не член КПСС». На что был простой ответ – это уж твоя забота. Так я, наряду с квотой по рабочим и крестьянам, был принят в ряды великой и могучей направляющей силы советского общества, и стал самым молодым (33 г) деканом факультета в институте. Деканы других факультетов (Курносов Сергей Александрович (МФ), Иголкин Юрий Михайлович (РТФ), Кураев Анатолий Сергеевич (электротехнический Ф), и Чигорин Иван Максимович (экономический факультет) очень доброжелательно приняли меня в свою когорту, хотя за год ФАВТ обогнал их факультеты в квартальных соцсоревнованиях, пользуясь немаловажным обстоятельством – в составе факультета была кафедра высшей математики, весьма существенно влияющая на успеваемость в институте. С заведущей Власовой Риммой Ивановной и ст. преподавателем этой кафедры Дрбоглавом Вадимом Александровичем мною была проведена беседа на методическую тему: «Как получается, что количество двоек на экзаменах по высшей математике на факультете почти столько же, сколько на всех других факультетах вместе взятых». Договорились о лимите (не более 5-ти на группу (доходило до 15-ти). Внесли «лепту» в соцсоревнование и девочки из учебной части во главе с Таранухиным Владимиром Григорьевичем, подводившие предварительные итоги соцсоревнования, – охотно делились конфиденциальной информацией по предварительным итогам с заходящим к ним, «по случаю» молодым деканом, который «подправлял» в нужную сторону соответствующие показатели. Правда – только в конкуренции с экономическим факультетом, так как другие факультеты, как правило, существенно отставали по дисциплине: соблюдение правил ношения форменной одежды и выпивка в общежитиях существенно снижали их показатели.

Деканом пробыл не более года. За это время провел все необходимые решения и добился «под себя» создание на факультете новой кафедры (46) – вычислительной математики и программирования, которая «не дождавшись меня» была по конкурсу возглавлена д.т.н., проф. Андроновым Александром Михайловичем. Опять приглашает Флеров А.Г.: «Со мной говорил начальник ЦНИИАСУ ГА Бубеннов Юрий Фаддеевич и спрашивал мое мнение о тебе и отпущу ли я тебя к нему первым замом». С Бубенновым Ю.Ф. я познакомился буквально накануне, когда он был председателем государственной экзаменационной комиссии по нашему факультету. Членом комиссии был также молодой доктор технических наук из МИИГА, который защитил недавно диссертацию по аналоговым ЭВМ и предрекал им будущее, затмевавшее цифровые ЭВМ (доктором он стал просто: папа и мама – доктора наук и негоже не доктору наук находиться среди семейных друзей, также докторов наук). Спорили в финской бане по итогам ГЭК. Спор я выиграл не нокаутом, но «по очкам – это точно», так как очень хорошо знал устройство и работу не только цифровых, но и аналоговых ЭВМ, и даже решал еще в РРТИ на аналоговых машинах (на более «мощных» МН-10) дифференциальные уравнения, описывающие фильтры Калмана. Так Бубеннов Ю.Ф. присмотрел меня и пошел за советом к Флерову А.Г. Флерову А.Г. я сказал, что никаких предложений я не получал, да и не рано ли в большие руководители, пробыв лишь год в деканах. Флеров А.Г. однозначно рекомендовал мне соглашаться. Пригласил Бубеннова Ю.Ф. и они при мне все порешали, «закрепив» за столом нарезанной секретарем ректората Диной Смолиной закуской.

Бубеннов Ю.Ф. быстро решил вопрос о моем назначении приказом по МГА (первый зам – была номенклатура МГА). Его поддержал начальник ГВЦГА Светов Виталий Александрович, который также меня знал. До Бубеннова Ю.Ф. он был председателем ГЭК по ФАВТ РКИИГА.

Бубеннов Ю.Ф. сам был не более года-двух, как назначен начальником ЦНИИАСУ ГА. Он сменил на этой должности к.т.н. Кальченко Геннадия Тихоновича – первого начальника ЦНИИАСУ ГА. Институт «вырос» из Научно-вычислительного центра РКИИГА, начальником которого был Красников Л.Ф. и который готовил все необходимые решения и согласования по созданию Института. Однако Льва Федоровича не назначили начальником и не так по 5-му параграфу анкеты, как по скандалу с разводом с первой супругой и женитьбой на Людмиле Николаевне – преподавательнице кафедры вычислительной техники, достойной во всех отношениях женщине. В подготовке необходимых бумаг по созданию Института и поездках в Москву по данному предмету также участвовали ряд сотрудников Центра, среди которых были (на моем слуху) Рожнов Леонид Давыдович, Коромыслов Ввлентин Иванович. и др. (они сами могут об этом рассказать на страницах данного сайта). Первым замом (или замом по науке) у Кальченко Г.Т. был д.т.н., проф. (возможно тогда он был к.т.н.) Парамонов Ю.М. По каким-то причинам он ушел или его «ушли» с должности и она оказалась вакантной. Зам. по науке любого НИИ, также как и начальник, должен, как минимум, быть к.т.н. и членом КПСС. Хорошей кандидатурой на эту должность мог быть д.т.н Янбых Геннадий Федорович, но его по каким-то причинам ранее исключили из КПСС и, ясно, что он не мог быть назначен. (Кстати, об этом факте я узнал недавно или, возможно ранее не придавал этому значения). В принципе, Янбых Г.Ф. всегда чурался административной работы, возглавлял самый малочисленный отдел – допустимый по нормативам (отраслевой АСУ ГА – АСУ-1) и никогда не просил увеличить численный состав своего отдела отдела.

Кальченко Г.Ф., испытывая определенные проблемы взаимоотношений с рядом начальников отдела в Институте, поэтому поискал себе зама со стороны. При поддержке ГЛАВНТУ МГА (Сушко Валентин) пригласил на должность своего первого зама Бубеннова Ю.Ф. – высококлассного специалиста по системотехнике – одного из разработчиков АС «Сирена-1» (тогда – просто «Сирена) от Северодонецкого научно-производственного объединения «Импульс» с предоставлением квартиры в Риге. Кальченко Г.Т. все-таки «ушли» из начальников. Думаю, что Бубеннов Ю.Ф. к этому руку не приложил. Многим руководителям отделов в Институте не нравился его упор на автоматизацию авиаремонтной деятельности в ущерб другим направлениям автоматизации, хотя это направление получало очень серьезную поддержку со стороны ВПО «Авиаремонт», в том числе и ранее – при обосновании преобразования НВЦ в ЦНИИАСУ. Другие упирали на «мораль», что «конечно» давало повод партийной организации «разбираться» по письмам с подписью и без подписи. «Клуб» явно особо недовольных (я так понимаю) возглавляли к.т.н., доцент, начальник отдела информационного обеспечения АСУ Института Шилин Борис Владимирович. (бывший зав. кафедрой физики РКИИГА) и Пархоменко А.Ю. – тогда зам. начальника Института по технике, которого Кальченко Г.Т. смог как-то снять с должности и перевести на должность начальника отдела АСУ СВДП. Сразу скажу о последнем – партийный активист – единственный, о котором ничего не могу сказать хорошего и кто всегда был, на мой взгляд, не на своем месте по должности. Вынужден был мириться с ним как с начальником отдела СВДП. Отдел справлялся со своей работой, но благодаря не ему, а – Погуляку Валентину Яковлевичу – его подчиненному. Позднее я даже пытался склонить В.Я. к участию в конкурсе на должность начальника отдела в конкуренцию Пархоменко, но В.Я. категорически отказался по необъяснимым причинам. Кстати, о «качествах» Пархоменко: во время отсутствия в командировке Кальченко Г.Т. он «повесил» себе на грудь орден трудового Красного Знамени (естественно при поддержке партбюро и профкома). (Замечу, к уходу Кальченко Г.Т. приложила свою руку и Шмарова Таисия Васильевна – тогда начальник отдела перспективных исследований ГА и секретарь партбюро Института (конечно, главное, - она была женой начальника Латвийского УГА). В Ригу изредка к ним залетал Министр ГА СССР – Бугаев Борис Павлович, что способствавло ее переводу в Москву начальником Финансового управления МГА).

Назначение Бубеннова Ю.Ф. «приняли» в Институте (руководители среднего и высшего звена) с достаточной степенью настороженности, но затем в связи с его попытками по кадровым переменам, и просто потому, что он чужой для «аборигенов», а кто-то хотел быть на его месте, опять стали появляться письма за подписью и без подписи. Явно усердствовал в этом направлении Шилин Б.В., который имел существенную поддержку тогда со стороны председателя Московского райисполкома Прокофьева Петра Петровича. Все, что «варилось» в Институте, никого в гарнизоне (ЛАУГА, Завод 85 ГА, РКИИГА, РАУСС, Рижский филиал ГОСНИИГА) особо не интересовало. Бубеннову Ю.Ф. даже не предложили ходить на обед в зал руководящего состава столовой «Аэлита» (в Институте не было своего буфета) и покупал билеты на Аэрофлот (через посыльных) в общей кассе рижского ЦАВС, в то время, например, как руководящий состав РКИИГА, включая и деканов, заказывал авиабилеты через приемную ЛАУГА. Не имел «выхода» на райком партии и исполком рижского района, не говоря уже о более вышестоящих органах. В Москве единственным другом Ю.Ф. был тогда зам. начальника ГВЦ ГА Герасимов Вдадимир Егорович, как его земляк по Северодонецку.

Практически с моим назначением первым замом был также назначен замом по науке к.т.н. Богомолов Михаил Константинович с должности начальника отдела АСУ «Перспектива». Ранее эту должность занимали Шмарова Таисия Васильевна и Андронов Александр Михайлович, защитивший докторскую диссертацию и ушедший в РКИИГА на должность открытой мною и «под себя» кафедры прикладной математики и программирования. К моему приходу в Институте замами Ю.Ф. были также к.т.н. Пригара Сергей Сергеевич (по технике – главный инженер), Цируль Станислав Титович (по капитальному строительству и ремонту). В администрацию Института, непосредственно подчиняющуюся начальнику, входили Ганженко Светлана Ивановна (ПЭО), Шитова Антонина Ивановна (Бухгалтерия), Зубков Михаил Михайлович (ОК); Кузнецов Петр Николаевич (первый отдел) и канцелярия. Начальнику также подчинялась группа контроля исполнения документов (Симешкин Виктор Дмитриевич). Административно-хозяйцственными отделами руководили Антонов Петр Семенович, Лучина Владимир Михайлович и др.

Мне, кроме общего руководства в отсутствие начальника Института, были непосредственно подчинены начальники отделов многоуровневых АСУ: д.т.н. Янбых Геннадий Федорович (ОАСУГА – АСУ1), к.т.н. Рожнов Леонид Давыдович (АСУ УГА – АСУ2), Самохин Анатолий Федорович (АСУ ОАО – АСУ3), к.т.н. Челпаченко Виктор Иванович (АСУ Авиаремонт – АСУ-4), Потапкин Владимир Александрович (АСУТП («Сирена») - АСУ-5), начальники отделов: к.т.н. Шилин Владимир Борисович (ИО АСУ ГА), отдел спецтематики (к.т.н. Шахманский Геннадий Владимирович). Богомолову М.К. начальники отделов: к.т.н. Гамулин Анатолий Гаврилович (АСУ «Безопасность»), Свиридов Александр Александрович (АСУ «Перспектива»), Фрайман Алевтин Борисович (АСУ ПДС), Огурцов Василий Петрович (АСПР ГА), Дачковский В.З. (АСУ РДС), Алексеенко Виктор Александрович (АСУ МТС), Пархоменко А.Ю. (АСУ СВДП), Коромыслов Валентин Иванович (АСУ ГСМ). Пригаре С.С. – Алексеев Юрий Андреевич (позднее к.т.н. Лапшин Владимир Константинович) (общесистемного технического обеспечения АСУ ГА), Кравченко Юрий Николаевич (общесистемного программного обеспечения), к.т.н. Веневцев Владимир Михайлович (эксплуатация АСУ «Транспорт»), Шуин Вадим Сергеевич (отдел ЕС ЭВМ), Соловьев Владимир Владимирович (отдел мини ЭВМ), Кравченко Юрий Николаевич (отдел общесистемного программного обеспечения), Кулаков Анатолий Михайлович (отдел подготовки данных, одновременно и председатель профкома Института), Языков Валерий Александрович (отдел копировально-множительной техники). Позднее был организован отдел периферийных средств ЭВМ (начальник отдела – Бутенко Владимир Данилович. Партийное бюро возглавлял Салов Владимир Михайлович (зам у Коромыслова В.И.).

Сложная «дипломатическая» ситуация в Институте к моему приходу обуславливалась дифференциацией отношений руководителей отделов и общественных организаций (с моей точки зрения) к начальнику и их делением на группы:

-      явно противоборствующие – Шилин В.Б., Коромыслов В.И., и Кулаков А.И. (председатель профбюро);

-      скрытно опозиционные – Пархоменко А.Ю., Салов В.М., как секретарь партбюро и зам у Коромыслова В.И., Потапкин В.А., Точиленко В.Г., Шуин Вадим Сергеевич, Соловьев Владимир Владимирович. К этой группе также отнесу Дачковского В.З., как скрывающих свою позицию в связи с подготовкой к защитам диссертаций (соответственно кандидатской и докторской), а также Шитову Антонину Ивановну (как «глаз» Петерсон Т.В. в Институте);

-      в общем «толерантные», но со своим мнением, – Рожнов Л.Д., Самохин А.Ф., Алексеенко В.А., Янбых Г.Ф., Фрайман А.Б., Гамулин А.Г.;

-      явно поддерживающие –  Пригара С.С., Богомолов М.К., Свиридов А.А., Алексеев Ю.А., Челпаченко В.И., Кравченко Ю.Н., Веневцев В.М., Шахманский Г.В..

Среди явных и неявных «опозиционеров» ощущался существенный вес членов КПСС, пытающихся «сделать погоду» партийного и профсоюзного активов Института: Салов В.М., Кулаков А.М., Шилин В.Б., Пархоменко А.Ю., Соловьев В.В. Извне (со стороны МГА) им явно симпатизировала Шмарова Т.В. Думаю также, что они активно поддерживались куратором Института от КГБ ЛССР З.В.М. Не буду раскрывать эти инициалы, чтобы как-то это на нем сказалось.

Наряду с в общем понятными научными задачами, передо мной сразу же были поставлены первостепенные организационно-административные задачи:

- добиться увольнения Шилина В.Б., явно метившего в кресло начальника Института при поддержке местных партийных и административных органов;

- сместить с должностей начальника отдела и председателя профбюро Кулакова А.М.;

- «держать под прицелом значимых» членов партийной и профсоюзных организаций Института, влияя на выработку состава и решений их выборных органов;

- пытаться наладить независимые от партбюро и профбюро неформальные отношения с руководством городских исполнительных, партийных и профсоюзных органов власти.

Решению этой и других задач укрепления «веса» администрации в Институте также способствовали довыборы меня в состав партбюро. Теперь уже через партбюро не могли «пройти» решения «в пику администрации» В процессе решения поставленных передо мной задач я приобрел недостающий мне административный опыт «работы» с оппонентами, который мне потом пригодился для профилактической защиты от снятия с должности первого зама и, впоследствии, дальнейшем уже на должности начальника Института.

Начал с Шилина В.Б., умного человека, остепененного специалиста, пользующегося, сказал бы неформальной поддержкой среднего звена вышестоящих партийных и советских органгов Задача с одной стороны облегчалась демонстративной независимостью Шилина В.Б., позволявшему себе без уважительных причин иногда не являться даже на планерки. Это позволило вынести ему сначала выговор, а затем предупреждение о неполном служебном соответствии. Уволить же его было не так просто, так как меня (а не Бубеннова) сразу же вызвали на беседу к председателю московского райисполкома Риги Нефедову П.Ф. Суть беседы одна – ты в Институте человек новый, присмотрись, возможно Бубеннов не прав. Далее – длительные беседы с Шилиным В.Б. на «предмет» успокоиться, который стойко «держал» антибубенновскую политику и просил меня командировать его в МГА донести свою точку зрения. Я подписал ему командировку, что вызвало недовольство ЮФ. Шилин В.Б. поехал в УК МГА, но я предварительно туда позвонил курирующему нас инспектору под видом нового в Институте человека, пытающегося разобраться в ситуации и отделить «мух от котлет». Шилин В.Б. приехал из МГА ни с чем. И затем – катастрофическая ошибка с его стороны – попался с братом на рыбной ловле запрещенной электоудочкой, административный протокол по которой пришел в Институт. Тут – «хана», никакая дружба извне не поможет без ущерба для помогающего. Разбор протокола, а учитывая уже имеющиеся взыскания – выбор: или увольнение по статье, или по собственному желанию. Нефедов П.Ф., к тому времени уже ставший вторым секретарем московского райкома партии Риги, «умыл» руки. Так Шилин В.Б. уволился по собственному желанию.

С Кулаковым А.М. было проще. В принципе, чего ему не хватало? Председатель профбюро, начальник отдела! Но в отсутствии профессиональных знаний, ему хотелось «значимости», не считаясь не только с мнением начальника Института, но и с мнением своего вышестоящего руководства – председателя Латвийского республиканского комитета профсоюза авиаработников – Щербака Ивана Платоновича. Кулаков А.М. вызывал недовольство также и у многих начальников отделов при распределении в Институте путевок, квартир, машин, наград и других благ, активно пытаясь протащить на выделяемые «сверху» блага во многом таких же, как он сам. Учитывая развитие терминальных средств подготовки данных на магнитных носителях, я с Пригарой С.С. (которому непосредственно подчиненный Кулаков А.М. создавал массу проблем) подготовил предложение по созданию в Институте нового отдела по этому направлению. Некомпетентные «активисты» «прощелкали» это предложение, отдел был сформирован. По конкурсу на него прошел Романов Вячеслав Иванович, бывший зам у Кулакова А.М., а затем оказалось, что подготовка данных на перфолентах и перфокартах сходит на нет и отдел Кулакова А.М. сократили. К этому времени была также проведена профилактическая работа и новым председателем профбюро был избран Якобсон А.К. (одновременно он был замом у Дачковского В.З.). Кулакову А.М. хватило ума все понять и найти себе место где-то на стороне с хорошей характеристикой от Института.

В принципе, я человек коммуникабельный, за плечами серьезная научная школа и двери моего кабинета всегда были открыты без предварительной записи, поэтому мне, на мой взгляд, достаточно быстро удалось наладить деловые контакты как с начальниками отделов и ведущими сотрудниками Института, так и с большинством значимых в Институте членов партии. Думаю, что больше со мной, чем с Бубенновым Ю.Ф., откровенно контактировали всеми уважаемые в Институте члены партии, офицеры в отставке Симешкин Виктор Дмитриевич (полковник) со своими подчиненными (начальник сектора контроля исполнения документов), Гельфандбейн Яков Аронович (д.т.н, проф., полковник), Зубков Михаил Михайлович (начальник ОК), Кузнецов Петр Николаевич (начальник первого отдела, полковник), Харитонов Петр Иванович (начальник группы режима Института, полковник, сбивший в Корее 5 американских Сейбров, но не получивший героя, так как что-то было у него со своим командиром полка; как потом оказалось – отец известного в Латвии Вани Харитона), а также Сарьян Станислав Матвеевич (зам у Фраймана А.Б.), Дмитриев Валерий Павлович (зам у Свиридова А.А.), Лапшин Владимир Владимирович (тогда – начальник сектора у Алексеева А.А., а впоследствии начальник отдела), Москаленко Наталья (секретарь комсомольской организации Института). В 1979 г на Институт пришла «разнарядка» на депутата московского райсовета Риги. Наряду с рабочими и крестьянами в райсовете нужны были руководители депутатских комиссий по направлениям деятельности. Юрию Фаддеевичу то ли не предложили выбираться, то ли он посчитал районный уровень недостаточным для себя. Ветераны партии предложили мою кандидатуру, так что особых возражений не было ни стороны партбюро, ни со стороны профкома. Попытки Салова В.М. провентилировать в райкоме возможные другие кандидатуры также к успеху не привели: «Нам не хватает руководителей депутатских комиссий». Так я стал депутатом райсовета и председателем комиссии по борьбе с тунеядством и лицами, ведущими паразитический образ жизни. Замечу, что на то время председателем комиссии по экономике райсовета был начальник метизного завода – Лазаренко Павел Степанович, которого вскоре назначили директором завода 85 ГА (в Риге) и, позднее, – генеральным директором НПО «Авиатранспроцесс», в которое входило КБ, завод 85, два московских, киевский и молдавский заводы ГА аналогичного профиля. Впоследствии избирался тогда единогласно и практически «назначался» в райсовет также в 1984 и 1989 гг, что укрепило меня «штатным активистом» советских органов.

Будучи депутатом, а также через Лазаренко П.С. (тогда и члена бюро райкоома партии Московского района) наладил неформальные отношения с районными партийными руководителями, рижским горисполкомом, латвийским РК профсоюза авиаработников, что позволяло впоследствии «выбивать» для работников Института дополнительные блага сверх разнарядки как в Республике, так и в ГА, а также остаться в «кресле» первого зама начальника Института.

Так я закрепился в Институте. Обстановка в Институте «разрядилась» и оставшееся время до окончания пятилетки (до конца 1980 г.) приходилось вплотную заниматься подстраховкой отделов по внедрению систем. Не вызывали особых проблем на всех этапах разработка проектов и внедрение ОАСУ ГА, АСУ2 и АСУ4. Но очень большие сложности появились с разработкой проектов АСУ3 в Домодедовском и Внуковском производственных объединениях. Приведу лишь один пример. Ю.Ф. в конце 1978 улетел в предновогодний отпуск, оставив меня «на хозяйстве». Самохин А.Ф. (30.12.1978 г) звонит из Москвы: ДПО и ВПО не подписывают технический проект на АСУ3, разрабатываемую МНИПИСПУ (Минприбор) по договору с Институтом. Срывается выполнение плана ГКНТ СССР. Звоню сначала Ю.Ф. Он: «Меня нет. Решай проблему с Галкиным Виктором Яковлевичем (начальник отдела АСУ ГА – тогда еще в составе ГВЦ ГА). Тот: звони Разумовскому Ивану Степановичу (замминистра ГА по науке и технике). Звоню: «Иван Степанович, здравствуйте! Докладываю, что Институт заканчивает год с перенедовыполнением плана. Перевыполнен план по всей тематике, но не выполнен план по тематике ДПО и ВПО». К слову, планы ГКНТ приравнивались к планам Госплана и спрос с них – не только с НИИ, но и с руководителей производственных подразделений ГА. Иван Степанович: «Срочно завтра вылетай первым же рейсом в Москву». Вылетаю через депутатскую рижского аэропорта, благо что уже установил личные связи с Колтушкиным Евгением Александровичем – первым замом начальника ЛАУГА. В ШРМ1 ждет машина Герасимова В.Е. Прибегаю в приемную Ивана Степановича, а там уже ожидают начальники ДПО и ВПО со своими начальниками ИВЦ (один из них как сейчас помню был Торопов). Иван Степанович: «Какие претензии к ТП». Торопов пытается что-то сказать, что не учтено то-то и то-то. Иван Степанович, обращаясь к начальникам объединений: «А вы в курсе, что ТП разрабатывается двумя сторонами – наукой и производством и планы ГКНТ приравниваются к производственным планам ГОСПЛАНА». Начальники объединений быстро вникли в суть проблемы и выразили готовность сразу же подписать ТП. Несколько скорректировали сопроводительный лист титула. Начальники подписали, поставили печати. Я подписал и мне команда – срочно в Институт за печатью. Я опять в ШРМ1, к прилету уже печать вместе с Ламзуркиным Владимиром Андреевичем (замом Самохина А.Ф.) была в депутатской рижского аэропорта. Опять в ШРМ1. Опять встречает машина ГВЦ ГА. И ровно до конца дня ставлю печать на ТП. Иван Степанович выделяет служебную машину до ШРМ1 и успеваю до курантов поспеть домой. Так я получил «крещение» взаимодействия с производством. Рабочие проблемы были и в 1980 г. по внедрению АСУ2, АСУ-3, АСУ-4 в промышленную эксплуатацию, но горький опыт уже был и больщих проблем с непосредственно подчиненными мне отделами уже не было.

Однако, появились проблемы с богомоловскими отделами по внедрению в 1980 г. АСУ по направлению транспортной деятельности (АСУ ПДС, АСУ РДС, АСПР ГА, КЗ СВДП, АСУ «ГСМ). ГВЦ ГА откровенно злоупотребляло нахождением в его составе Отраслевого отдела АСУ и ВТ. Нагнеталась обстановка по внедрению в ГВЦ ГА этих АСУ, ссылаясь на их нетехнологичность. Особо усердствовал, явно не без поддержки Светова В.А. и Герасимова В.Е., начальник отдела к.т.н. Кобрин Эдуард Константинович. Здесь, надо признать, в Институте проблемы нетехнологичности решались с помощью условно называеиой «системы ручной технолог» - отдела по эксплуатации АСУ «Транспорт» (Веневцев В.М., а позднее – Павловский Юрий Михайлович), вырабатывающего, полуавтоматизированно, полувручную необходимые плановые и технологические отраслевые документы по показателям, плану и расписанию движения, без которых уже не могли обходиться отраслевые управления МГА (ГЛАВПЭУ – начальник Соломатин Виталий Александрович и его зам Туголуков Станислав Михайлович, УОП – Момот Андрей Васильевич и его замы – Нестеров Юрий Васильевич и Петренко Владимир Петрович, УГСМ – Шишков Николай Иванович). Попытки ГВЦ ГА усложнить проблемы внедрения этих АСУ в ГВЦ ГА повлекли лишь усиление роли Института в МГА, так как было принято решение не разводить склоки, а перенести внедрение этих систем в сам Институт.

Институт успешно закончил Х пятилеку (1980 г) и вступил в XI пятилетку как значимая организация, показавшая свою полезность для ГА. При Ю.Ф. защитили кандидатские диссертации Фрайман А.Б. Дачковский В.З., Огурцов В.П., Громов Геннадий Васильевич. В начале 80-х годов возникла идея выставить работу по комплексному планированию транспортной деятельности ГА на премию СМ СССР. Документы по работе под руководством Ю.Ф. активно готовили Фрайман А.Б., Свиридов А.А., Дачковский В.З., Павловский Юрий Николаевич (сменивший Веневцева В.М. на должности начальника отдела эксплуатации АСУ Транспорт и АСУ РДС). Большая оформительская работа легла на плечи Языкова В.А. Работа была активно поддержана МГА, в составе кандидатов на получение премии от которого вошли Панюков Борис Егорович (тогда замминистра ГА по производству), Соломатин Виталий Алекасандрович и Туголуков Станислав Михайлович (начальник и первый зам. начальника ГлавПэу МГА), Костенко Владимир Петрович (первый зам. начальника управления организации пепревозок МГА), а также зам. начальника Госкомитета по науке и технике) Волокитин Александр Владимирович. Позднее Панюков Б.Е. был выведен из состава претендентов, так как он был получил более значимую Государственную премию СССР по направлению АУВД совместно с д.т.н., проф. Анодиной Татьяной Григорьевной (тогда – начальник Главного управления радиоэлектронного оборудования (ГЛАВУРЭО) МГА и параллельно – начальник НЭЦ АУВД) и другими учеными. Достаточно болезненно, но нейтрально, отнеслись к выдвижению Светов В.А., понявший свою ошибку противодействия внедрению комплекса АСУ по транспортной деятельности ГА, и Галкин В.Я., к тому времени ставший начальником Отраслевого отдела АСУ и ВТ. Основные согласования в различных инстанциях осуществляли (в порядке вклада на мой взгляд) Фрайман А.Б. и Туголуков С.М. при активной поддержке других кандидатов. Существенную роль сыграла Анодина Татьяна Григорьевна, которая к тому времени была куратором ЦНИИАСУ от МГА. Моя роль в продвижении была, на мой взгляд, также весомой, как не участвовавший в этой работе представитель Института (так как участвовавший в ней Бубеннов был заинтересованной стороной). Мною был проведен совет Института, давший положительное заключение по работе, доложено свое мнение о необходимости поддержки Анодиной Т.Г. Встретился с хорошо ко мне относившимся Сакачом Р.В., который, также уважая Соломатина В.А., поддержал от имени ГОСНИИГА выдвижение работы. Также было дано разъяснение по работе Ошастину Л. и Клычкову Ю., соответственно начальнику сводного отдела (уровень союзного министра) и начальнику подотдела (уровень начальника главка союзного министерства) ГОСПЛАНА СССР по вопросам. К тому времени я уже был вхож в ГОСПЛАН по протекции Соломатина В.А., так как ранее лично обосновывал необходимость оснащения Института одними из самых мощных на то время 2-х ЭВМ ЕС1050 для эксплуатации комплекса внедренных систем в Институте.

Премия СМ СССР по науке и технике была получена, и ее получение сыграло скорее негативную роль для Ю.Ф. как начальника Института. Он начал явно преувеличивать свое положение и неуязвимость в МГА. Начал выпивать, в том числе и на рабочем месте. Правда, в то время это делали практически все, но тихо и без эксцессов в поддатом виде. (Впоследствии накануне коллегий МГА, меня, как самого молодого начальника четырнадцатой  категории, из номеров гостиницы Аэрофлот зачастую посылали в магазин на другой стороне Ленинградского проспекта «за добавкой» уважаемые начальники управлений Кузнецов Николай Алексеевич (дважды герой социалистического труда, Казахское УГА), Горячко Алексей Маркемьянович (Украинское УГА), Замятин Валентин Сергеевич (Северокавказское УГА) и ряд других начальников УГА. Замечу, что начальник ЛАУГА Бизюков Владимир Георгиевич в таких компаниях не отмечался. По всей вероятности, он реже присутствовал на коллегиях и совещаниях МГА, как начальник небольшого УГА. Изредка участвовали в «посиделках» в номерах и некоторые начальники управлений МГА. Мне приходилось соответствовать, так как у них после поллитра на нос ни в одном глазу, а мне наутро плохо и с трудом после утренних водно-туалетных процедур тащился на заседания Коллегии, Научно-тезнического совета или другое совещание в МГА. Министру Бугаеву Борису Павловичу явно докладывали об этом, но выпивали тихо и хорошо закусывали разносолами и разнокопчениями, привозимыми начальниками управлений из своих регионов. В Ригу также любили прилетать многие из центрального аппарата МГА. К нам прилетают из Москвы, мы угощаем; мы прилетаем в Москву, мы угощаем. Кроме того, дважды в год у нас проводились совещания первых замов начальников и главных экономистов УГА под руководством Соломатина В.А. Подведение итогов обязательно заканчивалось баней с выпивкой, но без «баб» это точно.

Ю.Ф. часто летал в Москву, но зачастую его командировка туда ограничивалась общением в кабингете Герасимова В.Е., у которого зачастую гостями, в частности, были знаменитые хоккеисты (Петров, Михайлов, Харламов, Старшинов, Мальцев) и др., преимущественно за авиабилетами в отпуска на «юга». И Герасимову В.Е. «приносили», и он щедро наливал. Конечно, я тоже не отказывался от угощения, но не перед отлетами домой, как это входило уже в ритуал Ю.Ф. Ю.Ф. некогда было заходить к Анодиной Т.Г. куратору Института, не отдавая себе отчета, что она не только как куратор, но и как женщина все «записывала в уме». Мне при совместных командировках зачастую приходилось «реанимировать» Ю.Ф. накануне в гостинице перед полетом и «провожать» его по лестнице вверх к депутатской в аэровокзале ШРМ1. На борт Ю.Ф., как лицо 14-й должностной категории, наряду с другими уважаемыми людьми, проходил не через общий зал, а через депутатскую, попутно «добавив» в буфете – а из депутатской также «сигнализировали» в МГА. «Тучи» над Ю.Ф. стали сгущаться.

«Первый серьезный звонок» для Ю.Ф. прозвучал в 1981 г, когда он летал руководителем группы сотрудников Института и представителей МГА в Болгарию по вопросам разработки АСУ МТС для авиакомпании «Балкан». Республиканского куратора Института (от КГБ ЛССР) З.В.М. «проинформировали», что Ю.Ф. вел себя «неправильно», занял у руководства авиакомпании «Балкан» несколько сот левов, что в те времена считались валютной операцией. Спасло его то, что эти левы он в Болгарии и оставил, на союзной таможне у него ничего не нашли. Претензий со стороны «Балкана» не было, вопрос замяли, но след остался.

Суть да дело, дошло и до «второго звонка». Ю.Ф. не был алкоголиком, но будучи «под шафе», не умел держать язык и любил разглагольствовать. Где-то в начале 1982 г. Ю.Ф. на борту самолета в «приподнятом» состоянии летел из Москвы в Ригу в кресле рядом с симпатичной женщиной, которой что-то всю дорогу рассказывал. Суть да дело, зашла речь о партийных органах, в том числе и о московским райкоме партии г. Риги. Ю.Ф. бахвалился, что он «имел» райком, в том числе и ее первого секретаря Мирончук Инну Ивановну. Попутчица Ю.Ф. оказалась сестрой Мирончук И.И. Второй секретарь райкома Тейванс Виталий Станиславович пригласил к себе меня и Лазаренко П.С., как члена бюро райкома, ставшего к тому времени генеральным директором НПО «Авиатранспроцесс». Меня проинформировали, что райком не рассматривает слухи, поэтому говорить с Бубенновым Ю.Ф. не будет, но рекомендовали переговорить с ним неофициально. Разговор по случаю состоялся утром в одну из суббот и начался с выяснения отношений, что я лезу не в свое дело. Днем подошли несколько сотрудников (точно помню Янбых Г.Ф., Фрайман А.Б., Языков В.А., Симешкин В.Д., Салов В.М. и Якобсон А.К., как руководители парт и профбюро, и еще два-три сотрудника). Обсуждали предложения по тематике и оформлению повышенных комплексных соцобязательств Института по завершению пятилетки, которые потом приняли на собрании трудового коллектива, красиво переплели и представили в МГА, получив поддержку главного политуправления МГА. Нервная обстановка продолжилась и на этом совещании, т.к. Ю.Ф. уже успел «принять» и начал, на мой взгляд нести «ересь» не по теме с «уклоном в мою сторону». Я «не по чину» в свою очередь перешел даже на крик «Теряем время. Ближе к делу». Совещание закончилось с неприятным осадком, думаю не только у меня, но и у всех присутствующих. Примерно через неделю во время очередной командировки Ю.Ф. ко мне в кабинет приходит Кузнецов П.Н. и кладет на стол прииказ с грифом «секретно» с объявлением мне предупреждения о неполном служебном соответствии с просьбой расписаться об ознакомлении. Не помню сейчас, согласовывали ли этот приказ Салов В.М. и Якобсон А.К. Возможно нет в силу грифа. Я отказался ставить свою подпись. Петру Николаевичу было крайне неудобно его положение в этом деле. Пошли вместе к Симешкину В.Д., обсудили вопрос. Мне посоветовали в Институте не распространяться по этому поводу, но проинформировать МГА (Анодину Т.Г. и Карташова Дмитрия Ростиславовича, к тому времени ставшего начальником отраслевого отдела АСУ и ВТ вместо Галкина В.Я.). Поставил в известность также Тейванса В.С. Ю.Ф. вернулся из командировки, как будто ничего не случилось. Видимо, ему или в Москве задали вопрос по этому поводу, или понял, что «перегнул» палку. Судьба приказа осталась мне неизвестна, но, вероятно, Кузнецов П.Н. просто не зарегистрировал его в документах первого отдела. Этим приказом по долгу своей службы заинтересовался З.В.М., но формальных «концов» не нашел, а неформальные к делу не пришьешь. Слухи об усложнении отношений в руководстве пошли; шила в мешке не утаишь. Многие пытались выразить мне сочуствие и поддержку. Салов В.М., к тому времени почуствовавший, что его время «уходит», решил «просигнализировать» о нездоровой ситуации в Институте в МГА. Салов В.М. в силу своей осторожности не мог «сигнализировать», не поставив в известность райком партии. Меня вызвали в райком с вопросом: «Знаю ли я о подготовке такого письма?» Сдерживать «инициативу» мне не было смысла; уходить из Института не хотелось, а

ситуация с «секретным приказом» могла иметь продолжение. Письмо Салова В.М. было написано под диктовку Коромыслова В.И. (он лично об этом мне сказал на встрече в 50-летие Института). В письме начальник Института обвинялся в систематических выпивках и халатном отношении к своим административным обязанностям. Таким образом, письмо Салова В.М. (от 21.05.1992 г.) на начальника ГЛАВУРЭО МГА Анодину Татьяну Григорьевну. (скан начального и конечного отрывков из письма прилагается. Оригинал из архива Анодиной Т.Г. у меня) – это третий звонок для Ю.Ф.

Ю.Ф., как ни в чем не бывало, оставлял по-прежнему меня руководить, улетая иногда в «мнимые» командировки. Я должен был обязательно «сидеть» в его кабинете за его столом: на всякий случай, если позвонят из МГА, а его нет. Я должен был отвечать: «Приболел, находится дома». Мобильных телефонов тогда не было, а домашний он отключал. Как-то в это время Пескишев М.В. (водитель Ю.Ф., а потом мой) отвез Ю.Ф. вместе с Богомоловым М.К. в Палангу, где они весело «гудели». В это время, видимо, в МГА уже пришло письмо Салова В.М. и звонит Анодина Т.Г. на телефон Ю.Ф.. «Где Ю.Ф., пусть он срочно мне позвонит», и положила трубку. Звоню Карташеву Д.Р. «Дима, Ю.Ф. приболел, что случилось? Т.Г. бросила трубку. Может я могу быть чем-то полезен». «Нет, требуется Бубеннов. Ситуация серьезная». Звоню Ю.Ф. в санаторий Паланги, не понимая, что случилось, но думал, что всплыла несогласованная с МГА командировка. Поясняю ситуацию, посоветовал «для прикрытия» привезти какие-то «бумаги» из литовского филиала проектного института по автоматизации финансовой отчетности (контрагент нашего Института) и срочно возвратиться с этими «оправдательными» документами в Институт. Посылаю в Палангу за ними машину с Пескишевым М.В. Туда, обратно и ближе к концу дня Ю.Ф. уже садится на свое рабочее место. И тут звонок. Ю.Ф. автоматически поднимает телефон «Алло. Слушаю» и тут же бросает трубку. «Меня нет. Звонила Анодина Т.Г. Перезвони ей и скажи, что у тебя прошел срыв звонка». Звоню Анодиной Т.Г., не отвечает. Звоню Карташеву Д.Р.: «Эдуард, не темни. Т.Г. узнала голос Бубеннова. Мне поручено сообщить, что завтра вылетаем вместе с ней в Ригу. Встречай в аэропорту. Ю.Ф. пусть «болеет». Ю.Ф. «в осадке». Я сообщил начальнику ЛАУГА Бизюкову Владимиру Георгиевичу о прилете Т.Г. Он уже в курсе. Утром встретили с ним рейс. Привез Т.Г. в Институт. Она сразу заняла кабинет Ю.Ф. и попросила выделить в ее распоряжение машину. Выделил свою служебную «Волгу» с водителем Миналто Геронимом Казимировичем (Германом). От машины Ю.Ф. Анодина Т.Г. отказалась, видимо, для сокрытия адресатов своих поездок. Далее она в разъездах, а я с Карташевым Д.Р. «в беседах». «Т.Г.по поручению Бугаева Б.П. прилетела согласовывать снятие Бубеннова Ю.Ф. с должности и назначение нового начальника Института. Твоя кандидатура рассматривается, но среди других возможных кандидатов». Маршрут встреч Т.Г.: партбюро Института (без присутствия Ю.Ф. и меня), райком, Ленев Олег Константинович (герой социалистического труда, генеральный директор НПО ВЭФ Минрадиопрома, министром которого был муж Т.Г.), д.т.н., проф. Академик Академии наук ЛССР Якубайтис Эдуард Александрович (Институт электроники и вычислительной техники АН ЛССР (ИЭВТ)), ЦК компартии Латвии и далее уже неоднократные встречи с Мирончук И.Г. С Бубенновым Ю.Ф. она не встретилась. Как потом выяснилось, основной кандидатурой на должность начальника у нее был к.т.н. Тризуб (не знаю и не могу найти его имени и отчества, но точно помню, что у него была ампутирована рука), ее первый зам по ГЛАВУРЭО МГА (он очень хотел возглавить Институт, а Т.Г. не могла ему отказать, так как очень ревностно относилась своему ближайшему окружению в ГЛАВУРЭО МГА и НЭЦ АУВД, который она также возглавляла по совместительству. Якубайтис Э.К. посоветовал ей обратить внимание на ученого из его института – к.т.н. (позднее д.т.н.) Гобземиса Андрея Юрьевича (я его уже тогда знал; пересекались на всесоюзных и республиканских научных конференциях). Но от Ленева О.К. и Якубайтиса Э.А. она хотела лишь поддержки в ЦК своей кандидатуры Тризуба. Однако, в ЦК ей отказали под предлогом, что начальник Института – не номенклатура ЦК. Решайте вопрос в московском райкоме партии. Вопрос снятия сразу же был поддержан Мирончук И.И., а вопрос назначения Тризуба однозначно нет, ссылаясь на то, что назначенцам извне нужно давать квартиры (ссылаясь на д.т.н., проф. Черненко Жана Сергеевича и д.т.н., проф. Ушакова Валерия Васильевича – киевлян, поставленных ректорами РКИИГА). «Чем Вам не подходит Махарев, и кандидат наук, и наш депутат, и имеет поддержку совета директоров заводов Московского района г. Риги (председатель совета – Лазаренко П.С.)?» Настаивал на моей кандидатуре и Карташев Д.Р. У Т.Г. не было возражений, учитывая, что кандидатура Тризуба не была принята. Она пишет докладную на Б.П. Бугаева и предлагает Бубеннову Ю.Ф. на выбор: или освобождение от должности по приказу МГА за недостатки в работе, или увольнение по

собственному желанию. Ю.Ф. выбрал второе (копия письма прилагается). Через два-три дня меня вызвали в МГА, провели по заместителям Министра, начальникам главных управлений. 17.06.1982 г. постановлением Коллегии МГА и соответствующим

приказом МГА (копии прилагаются) Ю.Ф. освободили («по собственному желанию» от 8.04.1982 г.), а меня назначили начальником ЦНИИАСУ ГА. Бубеннову Ю.Ф. было рекомендовано предоставить работу в Институте с меньшим объемом работ. Он просился начальником отдела; Т.Г. «рекомендовала» назначить его старшим научным соотрудником. Единогласным голосованием на совете Института Ю.Ф. Был избран начальником сектора в отделе Потапкина В.А.

Так я вступил в новую должность. Ситуация в Институте несколько успокоилась. Стал усиливать научную работу в Институте. Ввел в положение о выборах на должности начальников отделов, секторов и старших научных сотрудников обязательное наличие научных публикаций. Организовал совместно с ГОСНИИГА всесоюзную конференцию по АСУ на воздушном транспорте и совместно с Институтом проблем управления АН СССР (д.т.н., проф. Жожикашвили Владимир Александрович) – Всесоюзный семинар по сетям ЭВМ. Создал решением МГА под своим руководством как главного конструктора АСУ ГА Совет главных конструкторов АСУ по уровням и направлениям деятельности ГА. Главными конструкторами АСУ уровней стали:

-    АСУ отраслевого уровня – ОАСУ (или АСУ-1) (д.т.н., проф. Янбых Г.Ф.);

-    АСУ-2 – АСУ территориальных управлений ГА (УГА) (к.т.н., с.н.с. Рожнов Л.Д.);

-    АСУ-3 – АСУ объединенных авиапредприятий (ОАО) (Самохин А.Ф.);

-    АСУ-4 – АСУ авиаремонтных заводов (к.т.н. Челпаченко В. И., впоследствии – Демидов Николай Николаевич);

-    АСУ-5 – АСБ «Сирена 2» (ГК – д.т.н., проф. Жожикашвили Владимир Александрович).

Главными конструкторами многоуровневых АСУ по направлениям деятельности ГА стали:

-    АСУ «Транспорт» – автоматизированная разработка текущего ПДС на внутренних воздушных линиях СССР (к.т.н, с.н.с. Фрайман А.Б.).

-    АСУ «Расписание» – автоматизированная разработка и оперативная корректировка расписания движения самолетов (РДС) на внутренних воздушных линиях СССР (головная научная организация – ЦНИИАСУГА; заказчик – ГУАРП МГА, ГК – к.т.н, с.н.с. Дачковский В.З.).

-    АСПР – автоматизированная система перспективных плановых расчетов показателей транспортной деятельности отрасли (к.т.н. Огурцов В.П.).

-    АСУ «Безопасность» – автоматизированная система предотвращения авиационных происшествий в ГА (д.т.н., с.н.с. Гамулин А.Г.).

-    АСУ СВДП автоматизированная система самолетно-вертолетного и двигательного парка (Пархоменко А.Ю.).

-    АСУ МТС («Материально-техническое снабжение») – автоматизированный учет и планирование поставок материально-технических средств (запасных частей, агрегатов и др.) (Алексеенко В.А.).

-    АСУ ГСМ («Горюче-смазочные материалы») – автоматизированный учет и оперативная корректировка планов распределения горюче-смазочных материалов по авиапредприятиям МГА (Коромыслов В.И.).

-    ЕАС ИО (Единая автоматизированная система информационного обеспечения) – (к.т.н. Жилинский В.В.).

-    АСБ «Сирена 2» (многоцентровая телеавтоматическая система массового обслуживания населения страны по бронированию авиабилетов в режиме реального времени (д.т.н., проф. Жожикашвили Владимир Александрович); работу над малыми центрами АСУ-2 в составе АСУ 3М для авиаузлов средней и малой мощности возглавил позднее к.т.н. Клубов В.А.

По инерции дело дошло до увольнения из Института Коромыслова В.И., о чем я сейчас сожалею. По методике Коромыслова В.И. осуществлялось фактическое планирование распределения ГСМ между территориальными управлениями ГА и авиаотрядами, несмотря на наличие официально утвержденной методики ГОСНИИГА. Тематике отдела ГСМ я явно не придавал значения, что, ясно, Коромыслову не нравилось. С другой стороны ему не хватило или желания, или настойчивости довести до меня значимость этой работы, и необходимость утверждения упомянутой методики как руководящего документа МГА. Некоторым в Институте также не нравилось «возвышение транспортных отделов» после получения премии СМ СССР. В результате появилось письмо в группу народного контроля Института, подписанное рядом «оставшихся активистов» о нетехнологичности АСУ «Транспорт». Группа народного контроля во главе с Коромысловым В.И. составила отчет о том, что АСУ «Транспорт» не может функционировать без так называемого комплекса задач «Ручной технолог», т.е. может эксплуатироваться только при непосредственном участии разработчиков, в числе которых и Фрайман А.Б., не имевший допуска к секретным документам. Меня в КГБ ЛССР: «Почему Фрайман А.Б., не имевший допуска секретности, имеет информацию о численности самолетного парка ГА в целом и по типам воздушных судов»? Поясняю, что грамотный специалист, а Фрайман А.Б. бузусловно таковой, эту информацию может получить из анализа центрального расписания движения самолетов. «Порекомендовали» перевести Фраймана А.Б. на должность, не требующую допуска к секретным документам. Начальник ГЛАВПЭУ МГА Соломатин В.А., в свою очередь «дававший показания» куратору МГА от КГБ СССР, сообщает тому, что состав самолетного парка СССР ежегодно публикуется в американском журнале по авиации и расхождение информации составляет только единицы по разным типам, да и то – расхождение вызвано временной задержкой журнальных публикаций. Так с Соломатиным В.А. (это было подтвержено нами совместно и на вечере по случаю конференции Транспортной Клиринговой Палаты в 2011 г в Риге) мы сохранили Фраймана А.Б. в Институте, правда для этого создали отделение АСУ «Транспорт» во главе с к.т.н. Свиридовым Александром Александровичем, который имел соответствующий допуск и как бы формально Фрайману А.Б., начальнику отдела, уже не нужно было иметь такого допуска. Да он его бы и не получил. 5-я графа тогда имела неофициальное, но определяющее значение для получения соответствующего допуска. Тут, кстати, в партбюро появилось письмо Пифлакс (по-моему, Инны) – сотрудницы отдела Коромыслова В.И., обвинявшее В.И. в каких-то интимных делах. Салов В.М., к тому времени испортивший отношения со своим административным начальником, начал «раскручивать» это дело. Я «умыл руки», в результате Коромыслов вынужден был уволиться из Института. Салов В.М. в виде «поощрения» получил должность начальника отдела по закрытой тематике вместо Шахманского Г.В., освободив место секретаря партбюро. Прооведя данную комбинацию, я, по согласованию с райкомом партии, «провел» на должность секретаря партбюро Дмитриева Валерия Павловича (бывшего в то время замом Свиридова А.А.). Ранее на должность председателя профбюро Института был избран Сарьян Станислав Матвеевич (зам Фраймана А.Б.) вместо Якобсона А.К., которого я «провел» своим замом по режиму.

Так укрепилась «махаревщина» в Институте, чему способствовало укрепление «веса» Института в системе ГА, в партийных и советских органах Латвии. Институт стал брать призовые (несколько раз первые) места по соцсоревнованию среди институтов в МГА, построил профилакторий в Плиенциемсе, в большем объеме получать союзные и республиканские награды, квартиры, автомашины, путевки, получил более сотни годовых служебных билетов на рейсы Аэрофлота, по которым сотрудники «по поводу (командировки) и без повода (также командировки)» летали во все концы Советского Союза. «Провел» своим первым замом к.т.н. Дачковского Василия Захаровича вопреки мнению ряда уважаемых мною сотрудников: «Продаст в любой момент». Но В.З. обладал уникальной чертой. Ему указавают на дверь, а он заходит из другой двери. Он существенно «разгрузил» меня от необходимости практически «еженедельно» мотаться в Москву и обратно. Об этом назначении я никогда не жалел. В замы я также «провел» Жилинского В.В. вместо к.т.н Пригары С.С., который попросился по семейным обстоятельствам переехать на место жительство в Минск и для которого Институт там создал представительство, выделил уставной капитал и автомашину «Москвич». Замом по экономике стал к.э.н. Лилов Борис Васильевич, который стоял в основе всех проектов по бизнес-планированию развития Института. Ему в этом деле существенно помогал к.э.н. Жданов Виталий Петрович (ученый секретарь Совета Института). Укреплялись и научные кадры. Уже при мне защитил докторскую диссертацию Гамулин Анатолий Гаврилович, и кандидатские диссертации Громов Геннадий Васильевич, Жилинский Вячеслав Владимирович, Клубов Владимир Николаевич, Огурцов Василий Петрович (возможно перечислил не всех). Общее число кандидатов и докторов наук в Институте достигло почти 30 человек.Ученые звания старших научных сотрудников ВАК СССР получили Богомолов М.К., Фрайман А.Б., Челпаченко В.И., Жилинский В.В., Клубов В.А. и др. сотрудники Института, активно публиковавшие свои статьи в научных журналах. В 1986 г пришла «разнарядка МГА» на орден «Знак почета» для начальника Института. В Институте, республиканских партийных и профсоюзных оргпанов возражений не было. Соответствующие документы были отправлены в МГА и фиаско! Оказывается для того чтобы получить орден, до того нужно было иметь какую-нибудь медаль, которой у меня не было. Пришла «директива» переделать документы на медаль, которую я «обидевшись» проигнорировал, и в МГА послал документы на медаль кому-то из сотрудников (сейчас уже не помню, но, точно, по заслугам, не функционеру). С тех пор МГА больше не удостаивал меня чести быть награжденным не только медалями и орленами, но даже и знаком «Отличник Аэрофлота». Получил только именные часы Министра ГА.

Очередное испытание «на прочность» меня, как начальника Института, пришло из Москвы из Научно-экспериментального центра управления воздушным движением, который, так же как и ГЛАВУРЭО МГА, возглавляла Анодина Т.Г. Первым замом у нее стал Галкин В.Я., место которого на должности начальника отраслевого отдела АСУ и ВТ занял Карташев Д.Р. Анодина Т.Г. больше времени пребывала в НЭЦАУВД, чем в ГЛАВУРЭО МГА, поэтому, будучи в Москве я зачастую бывал там. В начале 1987 г. меня включили в состав комиссии по разработке новой оргструктуры МГА, возглавлял которую Панюков Борис Егорович, тогда первый заместитель Бугаева Б.П., а замом председателя была Темкина Татьяна Николаевна (начальник УОТИЗ МГА). В состав комиссии от науки входили д.т.н., проф Сакач Р.В. (начальник ГОСНИИГА), д.т.н., проф. Иванов Вадим Николаевич (начальник ГПиНИИ «АЭРОПРОЕКТ»), к.т.н. Галкин В.Я (от НЭЦАУВД), Аксенов Александр Иванович (тогда – ректор КИИГА), д.физико-математических.н., проф. Козлов Анатолий Иванович (проректор по науке МИИГА).

Как-то, находясь в НЭЦАУВД и обсуждая дежурные проблемы оргструктуры МГА, Галкин В.Я в присутствии Анодиной Т.Г. высказал идею, а почему бы нам не объединить НЭЦАУВД и ЦНИИАСУГА, преобразовав Институт в филиал НЭЦАУВД и переведя часть отделов ЦНИИАСУГА вместе с эксплуатируемыми системами «Транспорт» и «РДС» в Москву. В то время заканчивалось строительство инженерного комплекса НЭЦАУВД (на Волоколамском шоссе), а строительство инженерного корпуса Института, несмотря на решение Коллегии МГА, все никак не получало финансирования. Идею тут же подхватила Анодина Т.Г. и «посоветовала мне проработать вопрос» в Институте. «Совет» равносилен приказу. К тому времени я готовился защищать в НЭЦАУВД докторскую диссертацию, да и мне было уготовано место первого зама начальника НЭЦАУВД - начальника филиала по АСУ ГА. Также Анодина Т.Г. бралась перевести меня с частью сотрудников в Москву. Прописку и предоставление жилья там она была готова обеспечить (то, что я не смог сделать при развале СССР). Как оказалось потом, у нее были далеко идущие планы. Галкина В.Я. она планировала «продвинуть» в зам.министра ГА, что ей и удалось. Позднее В.Я. стал заместителем директора Депатрамента воздушного транспорта (ДВТ) в составе реорганизованного Минтранса РФ. Сама готовила документы на создание Международного государственного комитета (МАК) СНГ по сертификации воздушных судов и расследованию авиационных происшествий, положение или указ по которому было подписано четырьмя президентами (РФ, Украины, Казахстана и Азербайджана (за точность стран не ручаюсь). Она же и возглавила МАК, а для ее снятия с этой должности также было необходимо совместное решение президентов перечисленных стран. В ее планы также входило, как оказалось потом, назначение меня начальником НЭЦАУВД, и присоединение к НЭЦАУВД Главного вычислительного центра ГА. Такое предложение мне было высказано только в 1991 г. в личной беседе. Заместители начальника и начальники отделений НЭЦАУВД к тому времени меня хорошо знали, и вроде бы даже не против были принять меня. Но этот неофициальный разговор не получил продолжения, т.к. к этому времени я уже был депутатом Рижского горсовета и Верховного Совета ЛССР. А пока для меня была дилемма: «Или журавль в небе (Москва), или синица в руках (Рига)». Конкретного решения у меня не было, но «совет» надо было выполнять. Решил пустить дело «на самотек, куда кривая вывезет». Вместе с «активистами» (не буду раскрывать) подготовил оргструктуру ЦНИИАСУГА как филиала НЭЦАУВД. Языков В.А. ее красиво оформил. Собрал Совет Института и довел до его сведения возможность трансформации Института. Оргструктуру, никому не показывая в Институте, повез в Москву. В Москве звонок, по моему от Богомолова М.К.: «В Институте повесили стенгазету «Демократия» о произволе Махарева, пытающегося ликвидировать Институт, за подписями Якобсона А.К., Павловского Ю.Н., Молчанова Л., Погуляка В.Я. и Потапкина В.А.». За ними явно «просматривалась руки» Дачковского В.З. и Пархоменко А.Ю., которые лично побаивались «выступать». В Институте «заварилась каша». Партбюро сняло газету, как «самиздат». Я позвонил Симешкину В.Д. и попросил повесить газету обратно, чтобы народ успокоился до моего возвращения. Анодина тут же стала «отрабатывать назад». «Надо провести Совет и поставить вопрос на голосование». По возвращению в Институт снова собрал Совет. Поставил вопрос на голосование и подавляющее большинство проголосовало против трансформации Института, о чем я доложил Анодиной Т.Г. Дебаты в Институте сразу утихли. Вопрос был снят с повестки дня. У меня осталась «синица в руках». В общем все это описано в газете «Воздушный транспорт» от 07.0.4.1997 г в статье «Осторожно: слухи, или Десять дней, которые взбудоражили один Институт». Я «на коне»!

Оборачиваясь назад, сейчас думаю, мы тогда действительно упустили шанс сохранить Институт, пусть даже в роли филиала НЭЦАУВД. Все равно потом Институт в Риге закрыли. Ряд сотрудников, в т.ч. Дачковский В.З., Павловский Ю.И., Молчанов Л.Д. и еще до 30 чел. переехали на работу в Москву (ГВЦ ГА, ТКП, Консорциум «Сирена 3», Институт автоматизированных технологий воздушного транспорта).

Продолжились рабочие будни, но уже «на волнах перестройки». Меня «демократически» выбрали подавляющим числом голосов представителей трудового коллектива снова начальником Института. В Институте была создана Внешнеторговая фирма во главе с зам. начальником Института – директором ВТФ Петровым Сергеем Игоревичем, успешно консолидировавшая от авиаремонтных заводрв ГА валюты то ли четвертой, то ли пятой категории и конвертировали в немецкие дойче марки через свой валютный счет, что не могли делать многие предприятия ГА (кроме Международного коммерческого управления МГА). Валютный счет Института за рубежом был открыт с разрешения Аболтиньша Яниса (министра по экономике ЛССР), что в то время со стороны Центробанка СССР считалось серьезным нарушением оборота валюты. Склад Института был забит импортными товарами народного потребления (телевизоры, видеомагнитофоны, радиокомбайны, видеокамеры, фотоаппараты, шубы и др.), закупаемыми для заводов МГА на конвертируемую валюту. «Процент» от закупаемых вещей оставался для распределения среди сотрудников Института с оплатой по себестоимости. В распределении «благ» активно участвовало профбюро. Думаю, что каждый из сотрудников Института получил по одной-другой вещи, а Дачковский В.З. – всех по одной, когда оставался в Институте вместо меня, а подписывали ему бумаги по дружбе Жилинский В.В. или Лилов Б.В. («заложил» его водитель, вывозивший все в багажнике «Волги»). Не отбирать же! Институт закупил порядка десятка легковых автомашин для сотрудников. Поначалу «все это изобилие» вызывало у меня тревогу. Все время боялся, что склад «обчистят», и «давил» на Харитонова Н.П. по усилению охраны. Но со складом ничего не происходило. Как потом выяснил, у Николая Петровича был сыном «Ваня Харитон», что все объясняло. Институт за счет фондов МГА и доходов ВТФ начал строительство инженерного корпуса, которое так и не удалось закончить. Прав был Валерий Бачинский, что нужно было не строить Инженерный корпус, а разделить деньги между сотрудниками. На деле же получилось потом, что Инженерный корпус просто отобрали решением Министерства сообщений и передали в ведение Гиддрометеослужбы  Латвии.

Затем начало девяностых годов. Попытки сохранить Институт, как акциионерное общество, в том числе с переводом в Москву, не давали должного результата, о чем я уже писал вместе с подборкой документов на сайте Института. С 15.06. 1990 г. я работал в Институте уже как директор, назначенный Министерством Сообщений. По инерции был разработан новый устав Института, как государственного предприятия ЛССР (Civilas Aviacijas Parvaldes Automatizeto Valdibas Sistemu Centralais Zinatniski Petniecikas Instituts), Устав был утвержден 30.09.1991 г. Министром сообщений Латвийской Республики (Янис Яновскис). Параллельно, как депутата Верховного совета ЛССР, меня избрали (единственного из всех русских в ВС, заместителем председателем комиссии по архитектуре, транспорту и информатике (во главе – Блумберг Ояр Карлович). Таким образом, я параллельно работал и в Верховном совете и в Институте. В 1991 г. Институт проживал последнее финансирование, полученное от МГА СССР. Понимая, что Институту нужно было как-тло выживать в новых условиях без централизованного и республиканского финансирования, мною был дан ряд поручений по развитию частного бизнеса.

При поддержке Института (в лице меня и Лилова Б.В.) и с участием частных лиц (Жилинский В.В., Лапшин В.К., Языков В.А., Павловский Ю.И., Громов Г.К., Кириллов Виктор Евгеньевич (из отдела Фраймана А.Б.), Богомолов М.К., Огурцов В.П., Пархоменко А.Ю., Печенников Владимир Владимирович 05.07.1991 г.. было

организовано акционерное общество INTEM (лист учредителей прилагается). Предполагалось, что в нем будут участвовать большинство сотрудников Института. Но АО так и не стало работать, хотя частично уставной капитал был сформирован. Помню, что я и Петров С.И. внесли в уставной капитал то ли по 100, то ли по 150 тыс. руб.  

Также 01.08.1991 г. было организовано Информационно-коммерческое паевое общество «INKO» (первый лист Устава прилагается),

инициатором создания которого были Гасанов С.О. и Жилинский В.В. Честно, не помню, для чего создавалось, но оно также оказалось не рабочей идеей. Вроде бы оно занималось чем-то с компьютерами, но недолго.

Кроме Минска (Пригара С.С.), было создано представительство Института в Москве (Константинов Леонид Васильевич), которое в основном работало совместно с ВТФ Института.

Фрайман А.Б. при участии ряда сотрудников Института (включая и мою тещу Куликову Александру Андреевну, некоторых представителей МГА и ЦУМВС) создал в Риге общество с ограниченной ответственностью «IRBE» во главе с Сарьяном С.М. Правда, вскоре все «ненужные» учредители, кроме Фраймана А.Б. и его ближайшего окружения  были из общества исключены, а позднее Сарьян С.М. «подсадил» «IRBE» на 150 тыс долл. и уехал в Канаду.

Фрайман А.Б. с сотрудниками своего отдела также создали в Москве Институт автоматизированных технологий воздушного транспорта (ИАТВТ) во главе с Паничерским Николаем Васильевичем. На сайте этой организации написано, что она правопреемник ЦНИИАСУГА. Правда, знамени Института у нее нет. Жилинский В.В. сдал его вместе с документацией Института в Архив Л.Р. А правопреемственность ни морально (участие во встречах на годовщинах Института кроме Фраймана А.Б. и Рожнова Л.Д.), ни материально (финансированием таких встреч) ничем не подтверждена. Больше правопреемниками могут считаться ЗАО «Транспортная Клириновая Палата» (Ильичев Сергей Викторович) и АО «Сирена-Трэвел (Баскаков Михаил Юрьевич), которые трудоустроили больше сотрудников Института, чем ИАТВТ, и которые «точечно» финансировали юбилейные встречи сотрудников в Риге. Для меня был очень неприятен инцидент похорон Дачковского В.З. Я попросил ИАТВТ организовать венок от ЦНИАСУГА, чтобы не везти из Риги в Москву. Как никак, Дачковский В.З был их коллегой по «транспортному цеху». Венок организовали, взяли с меня, как помню, 400 долл. (потом Жилинский В.В. и Лилов Б.В. разделили со мной расходы). Дело не в этих долларах. Ни одного официального, да и неофициального представителя от ИАТВТ на похоронах в Москве не было. Для меня эта организация просто не существует. 

Петров С.И. совместно с Дубровским Ю.А. и Либерманом Б.Я. (не без моего участия) стали организаторами Doma Banka. Громов Г.В., как начальник отдела АСУ «Безопасность», получил поручение организовать страховое общество, также с участием сотрудников Института, но у него что-то не получилось.

Были и другие проекты. Ряд сотрудников Института воследстви стали владельцами или руководителями  различных предприятий и фирм Латвии и других стран – Борис Лилов, Вячеслав Жилинский, Юрий Дубровский, ВикторТочиленко, Юрий Редин, Субхи Гасанов, Андрей Белогорский,Евгений Гомберг, Александр Кирилов, Александр Корчемкин,  и др.

Вернемся к моим «блохам». Летом 1992 г. правительственная делегация ЛР во главе с Иваром Годманисом (премьр-министром) возвращалась с открытия Олимпиады в Барселоне трансферными рейсами. Государственная компания «Латвийские авиалинии» не смогли обеспечить полет этой делегации в связи с отсутствием керосина. Кстати, проблема снабжения Латвии горючим возникла ранее. Институт (Кулагин А.Н.) решил ее просто, закопав цистерну с бензином на территории Института. В Институт стали часто заезжать для заправки автомашины некоторых председателей комиссий Верховного Совета ЛР (Ояр Блумберг, Янис Кинна, Марис Будовскиси др.). И, в частности, были заправлены Волги Верховного Совета Латвии, разосланные для консультаций в Верховные Советы Литвы и Эстонии в связи с событиями января 1991 г., когда расстреливали здание МВД Республики. Машины Верховного Совета заправлялись в гараже, контролируемом ЦК Компартии Латвии, поэтому в это время в заправке им было или отказано или, возможно, тем самым была обеспечена скрытность такой связи. Так вот, в феврале 1992 г. в Республике возникла проблема. Бензина хватало только на заправку машин скорой помощи и МВД и то всего на одну-две недели. Предприятия и частники как-то по своему решали проблемы (кто покупал у военных, тогда еще стоявших в Республике, кто контрабандой гнал бензин из России). Мы с Ходаковским Владимиром Анатольевичем (также депутатом ВС) дружили, в частности, с Диневичем Янисом – председателем фракции Народного фронта в Верховном Совете, государственным секретарем Кабинета Министров (КМ) Латвии (второе лицо после премьера), а также с рядом других депутатов, что помогло «вписать» РИИГА через Верховный Совет в систему институтов Республики и получить государственное финансирование. Правительство тогда еще не очень разбиралось с хозяйственными проблемами. Проблема покупки бензина осложнялась и отсутствием валютных средств, так как «советских активов» у Латвии явно не было, а зарубежные активы Латвийской Республики (не Латвийской ССР), еще не были разморожены, по моему, в английских банках. Узнав о проблеме, мы с Петровым С.И. предложили Янису Диневичу сорганизовать закупку бензина в ФРГ через почетного консула Латвии в Гамбурге Ундербергера (отпрыска известного семейства производителя немецкого бальзама с одноименным названием), ранее назначенного МИД Латвии почетным консулом Латвии в Гамбурге не без моей «подачи». Ивар Годманис идею поддержал и направил в Германию делегацию, в составе которой Были Янис Диневич, Эдгар Заусаев (министр внешнеэкономических сношений), Сергей Петров, Юрий Дубровский и я. Я, Петров и Дубровский летали, кстати, за свой счет, да и оплачивали текущие расходы делегации в ФРГ. В Гамбурге были проведены переговоры. Диневич Я. был все время на связи с Годманисом И. В результате был подписан контракт на поставку 6 тыс. тонн бензина от известного поставщика (сейчас уже не помню, то-ли «Шелл», то-ли другого, но «не левого» это уже точно) под гарантии Правительства Латвии. Бензин буквально через несколько дней был доставлен в Вентспилс. Обо всей этой истории было написано в газете «СМ» от 29.02.1992г. Но на этом история не закончилась. Нефтетруба из Венспилса «работала» только на вывоз нефтепродуктов из Латвии, а не на ввоз. Поэтому у правительства Латвии появились существенные проблемы с логистикой транспортировки и распределения ввезенного на танкере бензина по стране, которые оно успешно решило. Правда, тут же в латвийской прессе появились статьи «доброжелателей». «И бензин закупили не тот, и не у тех, и не по той цене». Абсурд! Стала бы какая-то фирма «подставляться» некачественным бензином под правительственные гарантии Латвии, принятые международным банком. А отпускная цена бензина была ниже, чем в то время в России. Нам с Петровым С. и Дубровским Ю. сказали спасибо. На этом и ограничились, но Ивар Годманис, которому я, как доктор наук, писал отзыв на его кандидатскую диссертацию, защищенную им ранее (если я не ошибаюсь) в Институте физики твердого тела АН ЛССР, об этом не забыл.

Итак, после возвращения из Барселоны И.Годманис занялся проблемой гражданской авиации в Латвии. На заседаниях Верховного Совета, депутатом которого он также был, он участвовал не часто. Да и я также, работая параллельно в Институте. Как-то, в марте 1992 г., проходя на свое место в зале заседаний Верховного Совета и проходя мимо меня (заднескамеечника) сказал: «Эдуард, зайди вечерком ко мне, есть вопрос». Подхожу к председателю своей комиссии О.Блумбергу: «Ояр, что Годманис от меня хочет»? «Иди к Ивару, все нормально». Иду в здание кабинета Министров Латвии через второй этаж, где располагался кабинет Я. Диневича. Там уже сидел В.Ходаковский. «Эдуард, соглашайся, что предложат». Идем всместе с Янисом на третий этаж в кабинет И. Годманиса. Ивар с ходу: «Эдуард, как ты относишься к тому, что мы тебя назначим генеральным директором аэропорта «Рига». Сможешь организовать возобновление полетов нелетающей авиации Латвии». Тогда из аэропорта «Рига» осуществляли полеты только западные авиакомпании, заправлявшиеся керосином у себя как на прямой, так и на обратный полет. Единственный рейс на Тель-Авив выполняла компания Якова Ратнера «ЛАТПАС» на арендованный в ЛАТАВИО самолетах (керосином заправлялась у еще «стоявших» в аэропорту военных советской армии). Спрашиваю: «А почему генеральным директором Аэропорта? Ведь не аэропорт «летает»? К тому времени ЛАУГА было уже разделено на три самостоятельных госпредприятия: Латвийские авиалинии (Латавио), Управление воздушным движением и Аэропорт. Ивар, думаю, не особо вникал в эти тонкости. Для него была проблема «поднять в воздух латвийскую авиацию». Уяснив проблему, сразу же: «Ну, если согласен, звоню Андрису Гутманису (новый министр сообщений Латвии вместо Яниса Яновскиса), пусть подписывает приказ о твоем назначении». Состоялась дискуссия вроде того: «Меня, как не латыша, и не знающего латышского языка, через месяц-два Народный фронт «выкинет» из кресла вместе с Андрисом Гутманисом». Ивар вызвал заведующую канцелярией КМ, думаю, «контролера» от Народного Фронта или других служб Латвии. «Как быть? Проблему нужно решить. Тут не до знания языка. Имея свою авиацию, никуда вылететь не можем». А «авиация» действительно серьезная (за точность цифр уже не ручаюсь): ТУ-154Б – 8 единиц; ТУ-134Б – 13; Ан-24 – 26; грузовых АН-26 – 3; Як-40, АН-2 и вертолетов МИ-1, МИ-2 в аэропорту «Скулте» – «немеряно». Было предложено: назначить меня генеральным директором «ЛАТАВИО» решением КМ. На заседании КМ по этому вопросу я должен был озвучить предложения по восстановлению полетов ЛАТАВИО и отвечать на вопросы на русском языке, а вопросы и вся дискуссия – на латышском языке. Так и оно прошло. Единственный, кто не выдержал «регламента» - министр по архитектуре и строительству ЛР Айвар Прусис, задавший вопрос на русском языке: «Эдуард, а мы будем летать в Америку»? Тут сразу на него и «всех собак спустили» за грубое нарушение регламента. Состоялось открытое голосование по вопросу» все за, кроме воздержавшегося, по моему, Талавса Юндзнса (Министра обороны Латвии), который сказал: «Эдуард, я следующий раз буду «ЗА», когда ты станешь отвечать на латышском языке. 27.03.1992 г, вышло постановление

КМ Латвии о моем назначении генеральным директором ЛАТАВИО (прилагается). Таким образом, у меня появился непонятный статус назначенца – «полуминистра», имеющего прямой выход на премьера и других министров Латвии. Так оно и было почти полтора года, когда «поднял в воздух ЛАТАВИО», а также подписал по доверенности МИД Латвии проекты межправительственных договоров по воздушному сообщению с Австрией и Швецией, участвовал в переговорах по аналогичным соглашениям с Израилем и Кипром, организовывал и участвовал в литерных полетах правительственных делегаций Латвии в Россию (Якутск), Францию и Тайвань. Я понимал, что в любом случае мое назначение временное. Все-таки я не был уволен с этой должности, а благоразумно ушел по собственному желанию, но по вынужденным обстоятельствам, когда госпредприятие «ЛАТАВИО» было преобразовано в акционерное общество «ЛАТАВИО» и его собственность (воздушные суда и другое имущество, разрешения на полеты в ФРГ, выдачу кредитов под залог недвижимости компании) без согласования со мной стали официально и полуофициально растаскивать, а меня могли сделать «крайним».

Это потом. А пока надо было освобождать кресло директора Института, принять решение о своем преемнике и как-то попытаться чем-то помочь Институту, существование и статус которого уже невозможно было спасти из-за отсутствия финансирования. Ясно, что назначать нужно было кого-то из своих замов. Знал, что к этому времени В.З. Дачковский был уже назначен первым замом начальника ГВЦГА, что он пока до переезда в Москву не афишировал. Петрова С.И. по согласованию с А.Гутманисом решил взять с собой в ЛАТАВИО первым замом, как разбирающегося в коммерции и с разговорным английским языком. Взял заодно и Дубровского Ю.А. для организации продажи авиаперевозок ЛАТАВИО. Лилова Б.В., кстати знающего латышский язык, назначить не мог по причине его доброты ко всем, а начальника должны все ругать, да и «хозяйство» остается сложное. Якобсон А.К. был далек от хозяйственных проблем. Оставался Жилинский В.В., который и получил эту «неблагодарную ношу», как и я свою – ЛАТАВИО. Свой уход я «подсластил пилюлей», подписав от имени ЛАТАВИО договоры с Институтом на 1-2 млн. руб на разработку плана движения самолетов ЛАТАВИО (курировал Фрайман А.Б.), на поставку компьютеров (курировал Гасанов С.О.) и на организацию бронирования и продажи авиабилетов через пульты системы «СЭЙБР-Б» (курировал Жилинский В.В.), на аренду автомашины «Крайслер Саратога». Жилинский В.В. был избран трудовым коллективом и назначен приказом Министерства сообщений ЛР в конце марта-начале апреля 1992 г. Правда, «вслед за назначением» на имя министра было получено письмо от В.З.Дачковского с «обидой», что не его назначили. Но я-то знал, что В.З. уже прописывается в Москве. Ясно было, что Институт был обречен, так как к тому времени уже ряд систем переводилось на эксплуатацию в Москву. Единственное, о чем жалею, что мы «бездарно профукали» готовый процентов на 80 Инженерный корпус. Надо было «дать» Институту кредит через тот же ИНТЕМ или ИНКО под залог Инженерного корпуса, потом по суду забрать его у Института, как не возратившего кредит, и затем распоряжаться зданием, как своей собственностью.

Прошло время. С ностальгией стали собираться в годовщины создания Института. И на одном из таких мероприятий единогласно провозгласили Гасанова Субхи Османовича несменяемым Начальником ЦНИИАСУГА, о чем может быть многие уже не помнят или не знают. Сейчас есть сайт Института. Пока жив Субхи Османович, жив и Институт, и не надо никаких правопреемников. Здоровья и долгих лет тебе жизни Субхи Османович!

Махарев Э.И.

20.09.2021 г